Долгая (от Астраханки до Пушкинской библиотеки)

Кочевники не основывали городов. Они понимали как скоротечно время и не пытались вступить с ним в спор. Те города, что у них были, скорее, походили на временные лагеря, кашмы, где можно переждать ненастье осени или лютую зиму. От Сарая, некогда столицы Золотой Орды, остались только холмы пыли, вытянувшиеся вдоль Волги.

Кочевники, которые соблазнялись прелестями городского бытия, становились городскими обывателями, чья жизнь вращалась в круговороте похожих друг на друга дней. Чья жизнь походила на листья, падающие осенью с деревьев и носимые ветром по каменистой земле.

И все же каждый город всегда немного остается похожим на кочевье, правда лишь в том случае, если старается сохранить свой былой облик, данный ему изначально. Если не стремится оградиться от мира и пространства его, громадой каменный железобетонных зданий, а просто стелется по буеракам, холмам и оврагам, повторяя в точности рельеф местности и составляя затейливый ковровый узор из домов и домишек, расположенных в разных местах. Таким видится Тамбов, во всяком случае, пока, и поэтому в нем интересно жить. И поэтому он никогда не рождал бунтарей, великих воинов и гениев первой величины, так как живущие в нем люди философски смотрели на жизнь, понимая, что она одна у них, и что она их единственный шанс переселиться из жизни временной в жизнь вечную. Поэтому жили скупо: на мысли, на чувства, эмоции и желания – выстраивая линию своей жизни по прямой, узким путем, так, как вытянулась через весь Тамбов самая длинная улица его – Долгая.

Она разделяет город на две неравные части: правая уткнулась в берег Цны и ограничена набережной, левая с течением веков росла и расширялась на восток и на запад. Жизнь по обе стороны ее все преображалась и преображалась, громоздясь зданиями разных стилей и эпох, и только Долгая оставалась прежней. Она была сутью этого города, возникшего в степи, как мираж или видение и судьбой определенного к исчезновению, как было когда-то с Сараем столицей Золотой Орды.

Начинается Долгая от Астраханской дороги (теперь ул. Астраханская), той дороги, что стала основной магистралью между степью и Москвой. Как клин на этом пути с востока на запад возникла крепость Тамбов, и всякий не желающий попадать в нее находил обходной путь, сворачивая на Долгую, тогда еще только намечавшуюся. Где вдоль стен и валов крепости можно было спокойно миновать ее саму. Или остановиться подле стен крепости навсегда, возводя маленькие избушки в которых мирно текла жизнь одного поколения людей за другим, судьбами похожих друг на друга, как две капли воды.

В прах разметалась крепость, исчезли валы и рвы, а Долгая осталась, такая же, как и прежде, вопреки всему и даже в новом названии своем Карла Маркса, оставила прежнюю суть свою: быть на границе двух частей мира – старого и нового, живого и мертвого, земного и небесного. Со временем забудут смысл этих двух слов странных в звучании для русского уха. И теперь уже просто говорят: улица Карла Маркса, Карламаркса, карламаркса, будто это таинственный шифр или какое-то древнерусское выражение, смысл которого давно утерян.

На Долгой-Карла Маркса нанизаны были почти все слободы крепости Тамбов. Т. е. те очаги, где начала теплиться жизнь после исчезновения самой крепости. Улица касалась Покровской слободы, проходила через Стрелецкую, Пушкарскую и Ямскую, затрагивала Полковую. В этих слободах была сосредоточена жизнь простых людей, сначала защитников крепости, потом горожан. Здесь же были расположены основные приходские церкви: Архидиаконо-Стефановская (Богородичная), Знаменская, Троицкая и Архангельская.

Я не однажды проходил по Долгой, а она в городе самая длинная (ее протяженность 7600 м.) [1] в разное время дня и даже ночью и всякий раз ловил себя на мысли, что только здесь ощущаешь живую плоть города, чувствуя его как нечто цельное. Историки и литераторы твердят о том, что, дескать, строился город до конца XVIII в. и так и сяк, без всякого плана и умысла, а потом мудрый гений Екатерины Великой все привел в законное состояние. Неправда это все! Если вы хотите убедиться в том, что в моих словах есть доля истины, не ходите в архив, чтобы посредством пыльных документов выяснить эту истину. Просто пройдитесь по Долгой и все поймете сами.

Как истинный русский город Тамбов своими слободами лепился к крепости, в этом был смысл: покуда враг, через дома горожан соблазняясь скарбом их, дойдет до самой крепости, уж все успеют там скрыться. И удобства: нешто далеко ходить куда-то на окраины со службы – вон он дом, почти у стены, там и женка и дети. Долгая проникая через все слободы, хотя еще и не было ее в самом своем названии, но она уже определяла и внешний вид города, и суть его. Жил тут все народ простой, не клепанный, немного жуковатый, однако и не затейливый в извечной своей тугой нужде, тянул лямку жизни, не жалясь и не печалясь. На этом народе стоит Русь! Даже екатерининские проекты не изменили этого изначального развития: так и разлапился город во все стороны. Сначала от крепости, потом от Долгой. Только теперь как солдат на плацу по строгим линиям.

На моем пути примечательное здание. Внешне выглядит неказисто – обычная изба огромных размеров, теперь еще и красным керамическим кирпичом обложенная. Раньше каждая собака знала, что за дом это, а теперь даже такие маститые краеведы как Щукин с Гореловым путают его и не могут определиться, на углу какой улицы он находится [2]. Дом этот назывался Гусевским магазином или лавкой, в просторечье «гусек», его и сейчас так зовут. И где же ему быть, родному, как не тут на пересечении Энгельса (Приютской) и К. Маркса. Испокон века была здесь лавка, да кабак, наподобие шинка. И сейчас почти ничего не изменилось: та же лавка (магазин), тот же кабак (закусочная). Нынешние хозяева повесили на фасаде флажок, на нем год основания «1901». Да куда там, древнее гораздо «гусек». Удобно расположен, на пересечение дорог и улиц, так что после долгого пути можно было, остановится здесь закусить и выпить с устатку или наоборот, покидая город опять таки можно было остановиться, чтобы теперь уж «на посошок» закусить и выпить.

Хочешь познать сердце тамбовца? На все твои вопросы ответит Долгая, только тут ты вдруг с удивлением обнаружишь, что сердце это трепетно и наполнено ощущением неземной красоты. Как же это выражали тамбовские жители? Да очень просто – во внешнем украшении дома, в затейливой резьбе карнизов и наличников окон, в каких-то необычных столбах-колонах, подпирающих невесть что и плавных формах. Кто-то даже прибил на один из домов знамядержатель в виде чугунного дракончика.

Но, вырвавшись из объятий улицы, мы в первый раз оказываемся на просторе, перед нами открывается т. н. Лермонтовский скверик, здесь пересекаются с Долгой и расходятся в разные стороны улицы Кирова (Дороховская) и Лермонтова (Теплая). В скверике, среди молоденьких деревьев прячется бюст Лермонтову М. Ю., великому нашему поэту. Почему именно ему? Разве он здесь родился, жил или творил? Ни то, ни другое, ни третье. Некоторые литературоведы вообще сомневаются в том, бывал ли он в Тамбове. В чем же дело? Просто он написал поэму под названием «Тамбовская казначейша». Когда мне приходилась рассказывать людям об этом месте Тамбова я всякий раз, вспоминая содержания этой самой поэмы (которая без сомнения очень глубокое и достойное литературное произведение), обнажающей неприглядные стороны жизни тамбовских обывателей в позапрошлом веке, просто ограничиваюсь констатацией факта – да есть у нас в городе такой памятник, поставлен тогда-то. И все. Может я малодушничаю, может не уважаю память великого поэта, не знаю, но в этом месте я предпочитаю вспоминать жившего не так далеко от ул. Карла Маркса (на ул. А. Бебеля, бывшей Киркинской) писателя А. Платонова, который и прожил-то у нас не более года (1926-1927 гг.), но подметил самую суть нас, самую изюминку. Вспомните как это у него: «История текла над их головами, а они сидели в родном городе, прижукнувшись, и наблюдали, усмехаясь, за тем, что течет. Усмехались они потому, что то, что течет, потечет-потечет и – остановится» [3].

Почему не стоит в нашем городе памятник ни Боратынскому, ни Платонову или свт. Питириму. Т. е. тем, кто на самом деле связан с нами крепкими узами и повлиял на нас или представил нас внешнему миру. Но нет, мы помним как Бунин с Цветаевой ездили к нам за картошкой, как Пастернак в Мучкапской чайной считал мух, и страшно этим гордимся. Может в этом просто проявляется наша извечная крестьянская сущность (ведь город во все времена своей истории существенно пополнялся за счет выходцев из села), наше неистребимое чувство какой-то провинциальной ущербности. Отсюда и желания всегда подчеркнуть: «Мы, дескать, не лыком шиты, и у нас были знаменитости». А зачем? Где наше место и что мы значили и значим для России и так ясно, а кто не догадывается ответ впереди, потому что, сейчас миновав кубообразное здание обладминистрации, я выхожу на площадь Ленина и этот ответ здесь. В чем же он?

Начну издалека, а для этого мне нужно зайти на площадь с другой стороны. Вот от нового детского мира я иду по Театральной площади до гостиницы «Театральная». Когда-то, примерно около гостиницы, стояла Знаменская церковь, от нее были видны главы Христорождественской церкви и Богородичной, а если развернуться к ним спиной то главы Собора, а там, вдали и Троицкой церкви. Зрелище, скажу я вам, открывалось впечатляющее. Ведь городок-то был не высоким – два три этажа, а церкви высоченные, упирающиеся крестами в самое небо. Как раз на Ленинской площади стояла Богородичная церковь, она же Архидиаконо-Стефановская, на ее месте ныне Пушкинская библиотека, главная во всей области. Но во времена, когда была здесь церковь, не существовало еще и самой Ленинской площади, просто широченная улица Дворянская ведущая к вокзалу. Да красивая, престижная, но все же просто улица. Тогда она не мыслилась как центр города, центром был Преображенский собор с площадью, а в советское время именно напротив Богородичной церкви почти рядом со зданием дворянского собрания (теперь Драматический театр) поставили памятник вождю всех времен и народов, и отныне центр города переместился сюда. В этом есть своя логика и как это не странно звучит богоборцы, которые активно воевали с Богом, это прочувствовали и наверняка намеренно эту территории сделали центром города, укрепив ее новыми безбожными символами.

Богородичная церковь являлась сакральным центром города, так как в ней хранилась Тамбовская икона Божией Матери. О ней еще в 1914 г. один книжник писал: «Кто бы ни был, посетитель торжеств в честь святителя Питирима, знатный или убогий, богатый или бедный, ученый муж или безкнижный простец, не упусти из внимания посетить своею молитвою Тамбовскую Икону Божией Матери в Богородичном храме» [4].

Во времена крепости, здесь на месте церкви находились ворота в острожной стене, через них путь шел на юго-запад. В 1686 г. святитель Питирим приехал в Тамбов и вместе с прочими святынями привез список с иконы Божией Матери именуемой Ильинско-Черниговской, очень почитаемой в тех местах, где он родился (г. Вязьма) и считающейся покровительницей Юго-Западного края. Поэтому неслучайно, что он поставил ее именно на вратах с этой стороны города, а ни с какой другой. Попав к нам, икона явила много чудес (первое было отмечено в 1692 г., правда позже никто не помнил, в чем конкретно чудо это состояло). Со временем, ее стали называть Тамбовской, тем более что в иконописном образе были некоторые отличия от Ильинско-Черниговской: по обе стороны от Богородицы, справа и слева, были изображены так называемые предстоящие св. человек Божий Алексий и прп. Евдокия. Предполагают, что это небесные покровители родителей епископа Питирима и вполне возможно, что сам он и написал образы этих святых. Позже на месте юго-западных врат соорудили небольшую деревянную церковь во имя святых апостолов Петра и Павла, по некоторым сведениям, до церкви существовала часовня в честь тех же святых. В этой церкви пребывала икона, а когда старую деревянную церковь перенесли на Петропавловское кладбище (оно по имени церкви и стало называться Петропавловским), и купец Иван Уткин построил на свои средства в 1771-1778 гг. каменную Архидиаконо-Стефаниевскую церковь Тамбовскую икону перенесли сюда и повесили в алтаре над жертвенником. И о ней забыли. Такая вот у нас, у тамбовцев, особенность, впрочем, может быть особенность эта свойственная всему русскому племени. Каждое новое поколение, как будто начинает жизнь с нового листа, не желая знать ничего или почти ничего из того, что было до него. Но Царица Небесная сама о себе напомнила. В начале XIX в. одному калужскому заштатному священнику, который страдал болезнью ног и не мог ходить, во сне явилась именно эта Икона Божией Матери, и было сказано: «Отыщи эту икону. Молись перед ней, и ты получишь исцеление». После этого сна священник получил некоторое облегчение от своей болезни, так что смог ходить и тотчас принялся разыскивать увиденную во сне икону. Посетил разные селения и города и, наконец, добрался до Тамбова, где, осмотрев все церкви, обнаружил ту самую виденную во сне в алтаре Архидиаконовского храма, а после молитвы к ней получил совершенное исцеление. Этот случай стал широко известен в городе, и после него было еще несколько чудес исцелений теперь уже собственно с самими горожанами. Тамбовская икона снова стала известна и когда в 1835 г. старая Уткинская церковь был значительно распространена, то по просьбе горожан правый предел освятили в честь Тамбовской иконы Божией Матери. Здесь она и помещалась. С течением времени благодарные тамбовцы усердно украшали икону: появилась роскошная сребропозлащенная риза, множество драгоценных камней. Случаи исцеления бывшие от иконы не успевали записывать. В 1888 г. из всех церквей города 29 апреля (по новому стилю) в честь Тамбовской иконы стал совершаться крестный ход, а в 1900 г. и саму церковь именовали Богородичной.

То, что произошло после революции трудно назвать помрачением умов, скорее со всеми или с большей частью тамбовцев (как, впрочем, и со всей страной), произошло описанное в рассказе Г. Лавкрафта «За гранью времен», когда некие чудовища вселились в сознание ученого Пизли и тот, внешне оставаясь человеком, внутренне превратился в монстра. Теперь чтимое прежде затоптали в грязь: в годы изъятия церковных ценностей (1922-1923 гг.) Тамбовскую икону ободрали – сняли ризу, выковыряли камни, а сама она бесследно исчезла. Быть может и сейчас в потаенном месте находится и ждет своего часа, кто знает? Но между тем в Покровской церкви на первом этаже еще со времен архиепископа Луки в специальном киоте, находится точный список Тамбовской иконы, от которого также были чудеса и исцеления. Однако икона эта, в общем и целом по-прежнему пребывает в забвении. Нет ни крестного хода с ней, ни какого-то особого почитания. Видно лавкрафтовские чудовища еще не до конца покинули наше сознание.

Не особое ли это Божие благоволение к нам иметь свою икону Божией Матери? Ведь нет ни Рязанской, ни Воронежской, ни Пензенской ни, даже, Московской иконы Божией Матери, а Тамбовская существует. Может это какой-то знак нам, может быть мы чем-то особенно дороги Богородице. И в подтверждении этого могу привести такой факт: в 1908 г. многие жители г. Тамбова в течении почти нескольких часов видели в небе над Архидиаконо-Стефановской церковью образ Богородицы во весь рост. Может в этом и ответ на вопрос в чем наше предназначение, и чем мы славны? А предназначение это в верности Богу и постоянном Богоискательстве, в жажде знать Божии истины.

Все фотографии предоставлены Тамбовским литературно-художественным музеем.

[1] Муравьев Н.В. Улицы и площади Тамбова. Тамбов, 1994. с.41-42

[2] Горелов А. А., Щукин Ю.К. Тамбов: Справочник-путеводитель (юго-восточная часть). Тамбов, 2003. с. 131, здесь написано следующее: «Угловой магазин Гусева на Тезиковской», ныне Тезиковская Сергеева-Ценского, правда ниже авторы дают другую ориентировку, правильную, но тот кто впервые в городе не поймет где же правда или было два магазина с одинаковым названием?

[3] Платонов А. Город Градов. Воронеж, 1988. с. 25.

[4] Прот. П. Успенский. Тамбовская Чудотворная Икона Божией Матери и святитель Питирим. Тамбов, 1914.