Реки разъединяют людей, а мосты их связывают. Рек в Тамбовской губернии было немало. И хотя больших судоходных на её территории не протекало, общее число рек, речек и ручьев на рубеже XIX-ХХ веков здесь достигало полутора тысяч. Однако, с мостами и дорогами, как всегда, была беда: при большой протяжённости дорог, качество большинства из них оставляло желать лучшего. Поездки в то время были утомительны и отнимали много времени. Весенняя или осенняя распутица ещё больше усугубляли положение, сухие овражки наполнялись водой, грунтовые чернозёмные дороги «раскисали» и местами становились непролазными. А, судя по документам, «сплошных дорог с каменною одеждою» в губернии не было вообще¹. Местных каменных материалов, пригодных для создания мостовых, в крае не добывали, и мощение или «шоссирование» дорог обходилось крайне дорого. Попытки привести дороги в более-менее приличное состояние властями, конечно же, предпринимались, однако, этих мер было явно недостаточно. Кроме того, требовали постоянного ремонта бревенчатые мосты и переправы, ежегодно разрушаемые весенним половодьем. Проложенная в конце XIX века через Лебедянский уезд железная дорога смогла частично решить транспортную проблему, однако, для большинства населения главными транспортными путями по-прежнему оставались обычные дороги.

Заметным вкладом в дело улучшения грунтовых дорог должен был стать «Высочайше утвержденный 1 июня 1895 года Закон о дорожном капитале», который регламентировал расходы земств на дорожную повинность. Ведь именно в обязанности земских учреждений вменялось устройство и содержание дорог, мостов и переправ. Собирая дорожный налог, земства ежегодно пускали полученные средства на ремонт имевшихся сооружений - немногочисленных мостовых и ветхих деревянных мостов, ремонт которых обходился всё дороже. Лебедянский уезд не был исключением.

Фамилия Фудельман в Лебедяни пока ещё на слуху. И хотя никого из этого рода в городе давно уже нет, сохранился дом Фудельмана, в документах то там, то здесь встречаются упоминания о представителях этого когда-то многочисленного семейства. Иван Иванович Фудельман был лебедянским помещиком и владел 160 десятинами земли. На хуторе, где часто проживала его семья, было 16 лошадей и 12 коров. Здесь работали 8 постоянных и 50 сезонных работников, имелся сложный хозяйственный инвентарь и постройки. Выращенный на хуторе хлеб продавали в Лебедяни. Здесь помимо двухэтажного дома на Казанской (ныне Почтовая), Фудельману принадлежал трактир. Одноэтажный каменный дом с флигелем-пекарней и постоялым двором по сей день стоит в самом начале Воронежской улицы.

Но Иван Иванович занимался и общественными делами. В 1892 году, когда Лебедянский уезд охватил голод, Фудельман принимал деятельное участие в его ликвидации. Как и лучшие представители купечества и дворянства, он посчитал благотворительную помощь голодающим своим долгом.

В 1896 году Иван Иванович занимал должность Председателя сиротского суда. В 1897 году он был избран Уездным Земским Собранием, но, по каким то причинам, не утвержден Губернатором в члены местного Уездного Податного Присутствия по гильдейским предприятиям. Вместо этого, Фудельман вместе с лебедянским купцом Николаем Петровичем Поповым, вошёл в Комиссию по составлению Списков присяжных заседателей.

Базар - (перс.) торговля пищевыми продуктами и товарами широкого потребления, привозимыми в город или иной населённый пункт преимущественно в определённые дни, большей частью самими производителями. Синонимы – беспорядок, рынок, шум.

Лебедянь - город торговый. Три ежегодные ярмарки – Крещенская, Троицкая и Покровская не только наполняли городскую казну, способствуя развитию и процветанию небольшого провинциального городка, но и заметно разнообразили жизнь лебедянцев. Толпы приезжих – помещиков, купцов, ремонтеров, артистов с медведями и просто праздношатающихся обывателей наводняли улицы города и огромную Ярмарочную площадь на северной окраине города. Как вспоминает современница, проездом оказавшаяся в Лебедяни в начале XIX века, «торгующие приезжают из разных мест: из Москвы привозят шерстяной товар, чай, сахар и другую домашнюю провизию, которую господа приезжают закупать. Была какая-то торговка-француженка, мадам, с модным старьем, которое в Москве уже не носят; наколки и шляпы преужасные, с перьями, с лентами и цветами, точно вербы; и все это втридорога. Купечеству эта ярмарка – праздник: и жены, и дочери их, разодетые в шелк и бархат, в жемчугах, брильянтах, сидят у входа лавок и вереницей снуют взад-вперед по ярмарке, высматривая себе женихов. Много помещиков, барышников и цыган толпятся там, где выводка лошадей, которых пригоняют табунами: каких только тут нет пород и мастей! В этот раз были балаганы и кукольная комедия…»