Есть места в окрестностях Тамбова, которые связаны с ним какими-то невидимыми нитями, хотя порой и расположены они в нескольких километрах от города. Одна из таких нитей – это дачи. Наступает весна и после зимней спячки тянутся люди в Пригородный лес, Липунцы, в район парка «Дружбы» или за Кривой мост. Здесь находятся дачные домики, земельные участки и многие тамбовцы почти все лето, вплоть до глубокой осень проводят на них все свое свободное время. Для кого-то это необходимость, для кого-то просто отдых. Но есть место, куда приходят или приезжают порой без всякой цели, просто потому что здесь хорошо и что-то сюда тянет. Место это называется Трегуляй.

Улица Сенько, конечная остановка 51 автобуса. Выхожу прямо около небольшого рынка и мимо многоэтажных блочных домов направляюсь в сторону аэродрома. Кругом романтическое запустение: трава почти по пояс, строительный мусор и искореженный металл, какие-то канавы, в которые того и гляди попадешь, рискуя или отбить селезенку, ну или «в лучшем случае» сломать ногу. Но, наконец, попадаю в степь и дорогой в дожди размытой до такой степени, что грязь, налипшая на ботинки, мешает идти, минуя Татарский вал, оказываюсь у подножия косогора, который распахан и черное поле уходит вдаль, где-то там, как кажется, сливаясь с небом Взбираюсь на косогор, с вершины его открывается вид на липецкую дорогу, мост через речушку Малая Липовица и деревушки под названием Мухановка.

Долгая (от «Танка» до «Деревянного магазина»)

Читая отчеты Троицкого братства, невольно обратил внимание на информацию говорящую о том, что кружка для сбора денег находилась и на квартире госпожи Черновой. Эта та самая Мария Федоровна Чернова, которую можно назвать «тамбовским Иовом». Жизнь ее сплошное страдание. Рано лишилась родителей, рано вышла замуж, а после очередных родов приобрела какую-то странную форму почечно-каменной болезни, когда камни периодически выходили из нее как песок, причиняя невообразимые боли. Истратила все свое имение на врачей, а в моршанский пожар 1875 г. лишилась крова и последнего имущества. Затем, потеряв поочередно всех четырех детей она последние 25 лет свой жизни прожила в Тамбове в доме на Студенецкой улице, прикованная к постели (не могла даже сидеть). Как раз в эти годы Мария Федоровна стала очень популярной личностью не только в городе, но и в стране. Перечень тех лиц, которые посещали ее, занял бы не одну страницу среди них великая княгиня Елизавета Федоровна, отец Иоанн Кронштадский, митрополит Владимир (Богоявленский) да и многие другие. Тогдашний правящий Тамбовский архиепископ Кирилл (Смирнов) приходил к ней за советом и за помощью. В чем же тут дело? Чем эта больная женщина привлекала к себе такое огромное количество народа? Все очень просто: она терпеливо (выделено мной) переносила свои страдания, почти как Иов не только не возводя какие-то упреки против Бога, но и беспрерывно благодаря Его. И это несмотря на то, что страдания ее год от года увеличивались, а средства никакие не помогали. В религиозной среде такого рода люди всегда ценились. Кроме того, за свои страдания Мария Федоровна уже при жизни получила награду от Бога – дар молитвы и утешения страждущих, а умерла (в 1916 г.) с твердой уверенностью, что «Бог заботится, чтобы и здесь-то нам кое-что дать, да и туда было бы с чем явиться».[1]

Улица Долгая (От Пушкинской библиотеки до «Танка»)

Рядом с Пушкинской библиотекой расположилось длинное трехэтажное здание, некогда принадлежащее купцу Шоршорову. До революции здесь находились магазины и гостиница, теперь также магазины, а вместо гостиницы всякие учреждения. Когда я прохожу мимо Шоршоровского дома, меня пробивает ностальгия, так как в пору моего детства (70 – нач. 80–х гг. 20 века) располагался в нем Детский мир. Каждое лето в августе приходили мы сюда, чтобы купить школьную форму, канцелярские принадлежности и всякую другую мелочь, так необходимую в школьной жизни. Пока моя мама стояла в очереди, я бродил по магазину, по его огромным залам, рассматривая различные товары. Наскучив, выходил на улицу, стоял, прислонившись к оградке (тогда она еще была) в тени мощных тополей (их спилили) или же переходил дорогу и оказывался в сквере, в который наши власти хотят посвятить имени Козьмы Пруткова. Здесь я останавливался перед бюстом красивого военного с двумя Звездами Героя, надпись под бюстом гласила, что это никто иной, как дважды Герой Советского Союза Василий Степанович Петров. Из всего множества Героев Советского Союза – уроженцев Тамбовской земли – памятник поставили именно ему, нетамбовцу. Ведь Петров не только не уроженец Тамбовщины (он родился на Украине), но и вообще к нам не имеет никакого отношения. Просто в его представлении на звание Героя ошибочно написали, что он родился в Тамбове. Правда Владимир Львович Дьячков тактично пишет: «В представлении к званию Героя родиной назвал Тамбов». [1] Молва утверждает, что поступил он так якобы когда лежал в местном госпитале, где ему врачи спасли жизнь. Что тут верно, что нет, кто знает. Но где вы еще найдете город, в котором ставят памятники не местным героям?

Долгая (от Астраханки до Пушкинской библиотеки)

Кочевники не основывали городов. Они понимали как скоротечно время и не пытались вступить с ним в спор. Те города, что у них были, скорее, походили на временные лагеря, кашмы, где можно переждать ненастье осени или лютую зиму. От Сарая, некогда столицы Золотой Орды, остались только холмы пыли, вытянувшиеся вдоль Волги.

Кочевники, которые соблазнялись прелестями городского бытия, становились городскими обывателями, чья жизнь вращалась в круговороте похожих друг на друга дней. Чья жизнь походила на листья, падающие осенью с деревьев и носимые ветром по каменистой земле.

И все же каждый город всегда немного остается похожим на кочевье, правда лишь в том случае, если старается сохранить свой былой облик, данный ему изначально. Если не стремится оградиться от мира и пространства его, громадой каменный железобетонных зданий, а просто стелется по буеракам, холмам и оврагам, повторяя в точности рельеф местности и составляя затейливый ковровый узор из домов и домишек, расположенных в разных местах. Таким видится Тамбов, во всяком случае, пока, и поэтому в нем интересно жить. И поэтому он никогда не рождал бунтарей, великих воинов и гениев первой величины, так как живущие в нем люди философски смотрели на жизнь, понимая, что она одна у них, и что она их единственный шанс переселиться из жизни временной в жизнь вечную. Поэтому жили скупо: на мысли, на чувства, эмоции и желания – выстраивая линию своей жизни по прямой, узким путем, так, как вытянулась через весь Тамбов самая длинная улица его – Долгая.